Опубликованными ниже материалами с редакцией «Религиозной Жизни» поделился Филипп Никитин, выпускник Института истории СПбГУ.
Светлана Рязанова, ведущий научный сотрудник Института гуманитарных исследований Пермского федерального исследовательского центра УрО РАН
«Достать чернил и плакать» — по-другому не получается реагировать на сообщение о смерти Михаила Юрьевича Смирнова. То, что это произошло в день, когда мы ждали его выступление на семинаре с ключевым докладом, сделало ситуацию еще более тоскливой — если это вообще возможно, когда речь идет о смерти человека.
Мой личный стаж общения с Михаилом Юрьевичем получился не такой уж большой — всего 11 лет, — и начался в болезненной для меня точке. Мой научный руководитель предложил обратиться к профессору Смирнову с просьбой быть вторым оппонентом на защите докторской диссертации. В ответ на свое полуофициальное письмо я внезапно, в тот же день, получила телефонный звонок от Михаила Юрьевича с неожиданным зачином: «Светлана Владимировна, ну зачем Вы взялись за эту тему?». Пока я в предзащитной одури пыталась понять, что сулит мне такая реакция от явно разбирающегося в теме коллеги, пришла весть от научного руководителя — Михаил Юрьевич де решил все-таки Вас поддержать…
Надо сказать, я чрезвычайно редко ошибаюсь в людях — почти никогда не подводит первое впечатление. Вот Михаил Юрьевич таким и оказался — быстро реагирующим, отлично разбирающимся в ситуации и готовым помочь. Последнее необязательно касалось людей, к которым у него было безусловно хорошее отношение. Основанием для помощи могло быть желание восстановить справедливость, отдать долг заслугам человека, нормализовать отношения в профессиональном сообществе, выручить коллегу в критической ситуации. Мне как человеку часто нетерпимому иногда было даже непонятно: какой смысл в подобной благотворительности?
Позже, в ходе общения, пришло осознание, что именно так может быть реализована одна из стратегий оптимизации значительной части отечественных религиоведов как сообщества. В религиоведении, как в любой гуманитарной дисциплине, полно не только разных подходов и школ. Есть противостояния и группировки, интриги и блат, формализм и халтура. Если попытаться со своей стороны вносить в сложившуюся систему издержек и противовесов элемент раздрая, станет только хуже, а вот синтез имеющихся положительных моментов может оказаться плодотворным. Самый яркий пример такого подхода у Михаила Юрьевича — создание словаря по социологии религии, который он впоследствии выложил в открытый доступ. Сам по себе словарь — дело нудное и кропотливое. Следует учитывать существующие подходы, приходится все время выбирать между важной и не очень информацией, очень желательно подключить к проекту максимальное число компетентных коллег, при этом никого не поссорив между собой. Несмотря на то, что смотрятся эти требования утопично, все получилось как нельзя лучше. И словарь появился в срок, и уровень статей оказался приличным, и востребованность налицо, и все заинтересованные лица оказались причастными. А все потому, что профессор Смирнов как главный редактор придумал блестящий выход из ситуации множественных мнений. Авторам, приславшим статью на одну тему, предлагалось составить совместный текст, а в случае невозможности такого выхода приводились обе точки зрения на проблему или понятие. Казалось бы — ничего сложного, но реально словарь стал одним из немногих проектов, в рамках которых стало возможным говорить о корпоративной работе и солидарности религиоведческого сообщества. Хочется написать — «и в этом был весь Михаил Юрьевич», но это будет неправда из неправд, потому что далеко не только в этом.
Сейчас уже не получится узнать, как он так много успевал. Заведовать кафедрой, быть председателем диссертационного совета и редактором журнала, собирать в ЛГУ семинары и участвовать в огромном количестве академических и околоакадемических мероприятий. На его страничке «ВКонтакте» и молитвенные завтраки, и прогулки с внуками, и поездки по стране, и походы в театр. Всегда уместные и забавные комментарии к сетевым текстам коллег, интеллигентные и ироничные. Я лично неоднократно писала ему — поделиться, пожаловаться, посоветоваться. И каждый раз получала быстрый, корректный и помогающий ответ. И для меня лично теперь в мироздании образовалась дыра, которую просто так не закроешь. Судя по реакции многих моих коллег на известие о смерти — не для меня одной.
Меня еще поражало его умение прекрасно ориентироваться в пространстве — и физическом, и социальном. Михаил Юрьевич одинаково уверенно ориентировался в Москве, Перми и Болонье. Было ощущение, что у него внутри какой-то внутренний фиксатор наиболее значимых объектов, который позволяет не заблудиться и одновременно увидеть вокруг все самое интересное. Или вспомнить, что где-то еще происходит это интересное. На выставку картин Серова я попала именно благодаря ему. Сама вроде и знала, что вставка есть… но в голове крутилось что-то про толпы желающих, про то, что я неотчетливо представляю, куда идти, и что для такого похода нужна хорошая компания. Поэтому на предложение старшего коллеги откликнулась по инерции — Москву знает лучше, живопись, скорее всего, тоже. Так почему бы и не сходить. Оказалось, что выбор был сделан верный — и на выставку мы попали относительно безболезненно, и компаньон Михаил Юрьевич был великолепный, и разговор получился интересный, и не только про Серова.
В попытке собрать наиболее важное поняла, что не получится. Вроде бы столько было важного сказано, столько отличного общения и интересных идей. А сейчас все словно просыпается между пальцами. Поздно приходит понимание, что человек важен не тем, какое место он занимает в социальной иерархии, и какие между вами заключены официальные договоренности. Как раз такого между нами особо и не было. На мою защиту Михаил Юрьевич не приехал — не отпустили с работы. Прислал положительный, но достаточно колкий и заставивший задуматься отзыв, написав, что дает мне шанс сэкономить на оплате командировки оппоненту. Через несколько лет он пригласил меня работать к себе на кафедру, и мне пришлось отказаться по целому ряду причин профессионального и личного характера. Поэтому в моем багаже воспоминаний — только совсем короткие встречи. Мои приезды на всегда интересные семинары в Пушкин. Его короткие визиты в Пермь, когда в толпе дел и людей не очень-то и было время пообщаться. Несколько конференций и конгрессов, где мы оказывались одновременно и имели возможность перекинуться парой слов. Одна короткая прогулка по Москве, когда нам обоим было нужно скоротать время. Задним числом понимаю, что это — почти ничего. И одновременно — очень много, потому что в моей памяти Михаил Юрьевич навсегда останется одним из самых лучших людей, с которыми мне повезло встретиться.
Сучкова Олеся Александровна, преподаватель-исследователь
Смотрю уже час на мигающий курсор. Не знаю, с чего начать, вытираю слезы. Последние 4 года я писала диссертацию на соискание степени кандидата философских наук. В конце 2024 года я наконец-то прислала своему научному руководителю, Михаилу Юрьевичу Смирнову, готовый вариант работы со всеми главами. Он вернул мне частично отредактированный вариант, оставалось только доделать список литературы, с чем я и работала до сегодняшнего дня. Сегодня днем я отправляю свою работу, а через час из соцсетей узнаю, что мой наставник скоропостижно скончался. Я больше никогда не получу ответа на свое письмо. С его юмором, с назиданием, с нарочитой строгостью… Сколько вопросов, сколько открытий, сколько всего не успела обсудить с ним. Все откладывала. Думала, увижу, точно спрошу, времени ведь предостаточно.
Не только для меня Михаил Юрьевич был вне времени. Многим казалось, что ему жить, да жить лет до 90 точно. Энергичный, общительный, интеллигентный. У него было огромное количество контактов. Какую государственную или религиозную структуру ему не назовешь, он всегда знал кого-то лично. Всегда удивлялась его содержательными аналитическим рассказам про российскую науку, про коллег, он всегда был в курсе разных процессов и взаимоотношений. Недавно встретившись в метро, сквозь шум электричек, мы разговаривали с ним два часа про российское религиоведение. Говорил, конечно, в основном он… Сейчас очень трудно осознавать, что такого интересного человека, яркого ученого больше нет.
С Михаилом Юрьевичем я познакомилась в 2011 году на конференции о свободе совести и религиозным правам. Тогда собрались представители разных конфессий, в основном религиозных меньшинств (нетрадиционных религий, как сейчас говорят). Я была корреспондентом «Христианской афиши», и меня тогда очень удивило, что люди разных религий могут собираться вместе и вести диалог, а не предавать друг друга анафеме. Михаил Юрьевич всегда был, что называется, «полевым», а не «кабинетным» ученым. Он изучал религию, общаясь непосредственно с ее представителями, и это было очень ценно. Он брал интервью у Виссариона, был в хороших отношениях с лидерами самых экзотических религиозных традиций и всегда активно прививал интерес своим студентам к религии — устраивал экскурсии в храмы и в разные общины.
Отношение к студентам у него всегда было отеческое, он стоял за нас горой. Образовательная программа в ЛГУ была его детищем, и он всегда старался подбадривать каждого, если вдруг на половине пути у кого-то пропадет мотивация. Михаил Юрьевич очень часто брал все формальные вопросы (например, оформление статей) на себя. Нам он говорил: «Вы, главное, пишите, не бросайте».
Сейчас с его уходом у меня в душе образовалась пустота. Я не знаю, кто ее может заполнить, наверное, никто. Это как данность. Мы все уникальны. Когда-то в минуты слабости я написала ему что-то про трудности оформления научной работы. На что он мне тогда ответил: «Ничего, Вы справитесь)))» Удивительно, но я тогда справилась. Я сделала скриншот этой фразы и иногда в трудные минуты поглядываю на нее. Сегодня решила, что повешу на стену. Мне нужно будет справляться с тем, что моего Наставника больше нет.
Владимир Александрович Егоров, кандидат философских наук, доцент кафедры философии, религиоведения и педагогики Русской христианкой гуманитарной академии им. Ф. М. Достоевского, Санкт-Петербург
Конечно, уход из жизни Михаила Юрьевича Смирнова — это большая утрата для религиоведческого сообщества России, Санкт-Петербурга. Крупный ученый, один из ведущих социологов религии, исследователь, преподаватель, автор многих монографий и статей, заведующий кафедрой философии Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина, руководитель диссертационного совета и многие иные ипостаси…
Удивительным образом он сочетал все эти качества и должности — административные, исследовательские, педагогические, — к которым необходимо присовокупить не менее важные, человеческие — уважение к личности, ответственность за сказанное и сделанное, отсутствие вертикали в отношениях, хорошее чувство юмора.
Знакомство с Михаилом Юрьевичем Смирновым произошло около двух десятилетий назад в научно-методическом совете по религиоведению общества «Знание» по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, куда я был приглашен как участник и где он уже был. Общество объединяло людей, которым был интересен феномен религии с теоретической и практической точки зрения. Одну строну представляли люди из научного сообщества, представители различных вузов Санкт-Петербурга — религиоведы, историки, исследователи, — а с другой стороны в общество входили представители различных религиозных организаций города. Обе стороны испытывали друг к друг уважительное, дружеские отношение, совместно пытаясь наладить прямые контакты, чтобы неформально, небюрократически строить отношения, создавать пространство понимания между разными институциями и, как ни пафосно бы звучало, но гармонизировать общество, в котором свобода совести — конституционное право. М. Ю. Смирнов принимал в его деятельности самое прямое участие. Не только посещал заседания, но и выступал на те или темы, связанные с религиями России, посещал религиозные организации сам и со своими студентами, приглашал на свои научные мероприятия и т. д.
Встречи всегда проходили в очень дружелюбной обстановке, к которой Михаил Юрьевич имел самое прямое отношение. Он никогда не высказывался о религиях пренебрежительно, подчеркивал, что верующие — это граждане одной страны с различными религиозными взглядами. Участие в совете принимали представители различных религий: христиане разных деноминаций — в основном протестанты: адвентисты, баптисты, мормоны и др. — Общество сознания Кришны, Сахаджа йога, Церковь последнего завета и другие.
Со временем у меня появился личный интерес углубить свои знания в области религиоведения, с тем чтобы не только иметь представление о различных религиозных взглядах, институтах и практиках, но и рефлексировать над самим феноменом религии. Выбор мой пал на Русскую христианскую гуманитарную академию, в которой также преподавал Михаил Юрьевич, с которым мы пересекались уже не только на мероприятиях научно-методического совета, но и в стенах вуза. Общение стало больше профессиональным, на темы, связанные с читаемыми им предметами, одним из которых была социология религии. Я попросил его стать моим научных руководителем, на что он любезно согласился. Начиная со второй курсовой работы и далее в выпускной работе по окончании РХГА, по предложению Михаила Юрьевича, я стал заниматься таким феноменом как гражданская религия. Он давал ценные советы по структуре работы, возможным заходам на этот феномен, консультировал по мере появления вопросов.
По окончании вуза я был приглашен на работу в научный отдел РХГА, где и продолжаю трудиться, но уже на кафедре философии, религиоведения и педагогики. Научная деятельность вызвала интерес к исследованиям не только по гражданской религии, но и к другим темам, связанных с религией, государственно-конфессиональными отношениям, биоэтикой и пр. С Михаилом Юрьевичем мы уже стали встречаться не только в РХГА, но и на различных площадках, участвуя в одних конференциях. Позднее я сам стал проводить конференции на различные религиоведческие темы, куда приглашал Михаила Юрьевича и который, как правило всегда, принимал в них участие с интересными докладами и сообщениями.
Пару раз выступал с сообщениями и на его конференциях «Религиоведение в Царском Селе», которые он проводил у себя в Ленинградском государственном университете, и почти всегда принимал в них участие как слушатель.
Интерес к научной деятельности продолжился в аспирантуре с развитием темы по гражданской религии, а научным руководителем вновь стал Михаил Юрьевич. Неоценимую помощь он оказал в написании диссертации, прямыми советами, участием, стимулированием, которая, в конце концов, была написана и защищена в его диссертационном совете, председателем которого он был в ЛГУ им. А. С. Пушкина.
Работать с ним всегда было приятно, это касалось и его отношения к собеседнику, уважительного, внимательного отношения, и профессиональной компетенции, умении увидеть общее и частное, то, что называем объемным видением. Были проекты и планы и на будущее, некоторые из которых уже, увы, неосуществимы, а некоторые завершатся, но уже без его участия. К великому сожалению…
Шиманская Ольга Константиновна, кандидат философских наук, доцент, старший научный сотрудник Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН
«Несвоевременный» интеллектуал — несколько слов о Михаиле Юрьевиче Смирнове
Круг религиоведов, в который входят разные специалисты историки, философы, социологи, политологи, антропологи, культурологи, этнографы, психологи с одной стороны, пёстр и разнообразен, с другой, довольно узок. Все, так или иначе, друг друга знают. Вместе учились, встречались на конференциях, публиковались в одних изданиях и сборниках, были в экспедициях и проводили полевые исследования, читали друг друга и так далее. И, честно говоря, не помню, где, когда и как я познакомилась с Михаилом Юрьевичем Смирновым. Так или иначе мы соприкасались с одними и теми же авторитетами, такими как Николай Семёнович Гордиенко в Диссовете которого я защищалась, приехав из Нижнего Новгорода. Мы были на одних конференциях, работали в университетах и переживали за то, что происходит с гуманитарными науками, частью которых является религиоведение, в высшей школе в нашей стране. Моя коллега и соавтор социолог проф. Галина Сергеевна Широкалова регулярно привозила мне из Питера книги М.Ю. Смирнова, энциклопедию под его редакцией и сборники конференций, наши мысли были созвучны.
Пожалуй, наше неформальное общение стало складываться во время конференции в 2011 г. посвящённой насильственной секуляризации советской эпохи в РГГУ, которую проводил Н. В. Шабуров. Конференция была масштабной, длилась аж 4 дня, съехались религиоведы со всей страны, были интересные выступления, дискуссия и обсуждения процессов секуляризации и десекуляризации в прошлом и настоящем. После конференции самые стойкие остались на дружеское чаепитие в Центре изучения религий РГГУ, и мы ещё долго за полночь обсуждали и современные религиозные процессы, и проблемы нашей науки — религиоведения. Михаил Юрьевич высказывал самые афористичные, острые и интересные мысли, было понятно, он уже это отрефлексировал. Мы засиделись за полночь. С этого момента завязались наши дружеские отношения, и я стала ездить на конференцию по религиоведению в Пушкин именно к Смирнову. Михаил Юрьевич с супругой Ириной Владимировной стали приезжать на конференции в Нижний Новгород к Широкаловой и Шиманской.
Мне симпатична теория интеллектуальных сетей американского социолога Рэндалла Коллинза, в её свете Михаил Юрьевич это ключевое связующее звено в сети современного российского религиоведения. Всё что он писал и делал было направлено на разработку методологии и высокого научного статуса светского религиоведения, на сохранение, подготовку и консолидацию учёных религиоведов. Не для кого не секрет, что наше профессиональное сообщество разрознено, состоит из разных, зачастую конфликтующих школ и направлений. Михаилу Юрьевичу удавалось не погружаться в эти несущественные для статуса религиоведения споры и выводить дискуссию на другой уровень обобщений и понимания широкой общественной проблематики религиоведения. В нашем кризисном и конфликтном обществе не может быть благостных общественных наук, они отражение общественных процессов, говорил он. Сложное общественное многоцветье, динамичные религиозные процессы, учёные улавливающие разные их части в свете разных теорий и своего опыта. Об этом его последняя книга «Своевременное религиоведение». В этой связи он оставался фигурой авторитетной для всех, ему были неинтересны выяснения личных отношений, и писал он о тех, к кому испытывает приязнь и благодарность. А это высокое свойство — уметь и быть благодарным.
Михаил Юрьевич был очень открытым человеком, с ним всегда можно было обсудить разные профессиональные вопросы, обратиться за консультацией и советом. Он много знал, имел религиоведческое и социологическое чутьё, был ироничен и имел широчайший кругозор. Несмотря на открытость, интеллектуальность, рефлексивность, худобу и классический интеллигентный вид Михаил Юрьевич был боец с несгибаемой и твёрдой позицией. Он всегда говорил о том, что он человек нерелигиозный, а религия для него внешний объект изучения. Он отстаивал право на научное, непогружённое изучение религии и был противником продвижения религии в систему светского образования. Он последовательно отстаивал конституционные принципы свободы совести, мировоззренческого плюрализма как основы мирного существования и устойчивого будущего нашей страны, отечественного образования и науки. В этом смысле он был не совсем в тренде современных общественно-политических исканий. Но Михаил Юрьевич спокойно относился к «несвоевременности» своей интеллектуальной и человеческой нравственной позиции. Он так думал и жил.
Дударенок Светлана Михайловна, доктор исторических наук, кандидат философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Отдела социально-политических исследований Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН.
Когда внезапно, трагически уходит друг мысли путаются, слова не подбираются и не складываются в предложения. Формулировки рассыпаются. Остаются только воспоминания. Писать о научной и педагогической деятельности М. Ю. Смирнова не хочется, пусть об этом напишут его многочисленные ученики. Я же просто поделюсь воспоминаниями о забавных страницах нашей юности и последующих многочисленных встречах с дорогим для меня человеком — другом, товарищем, единомышленником, соратником.
С Михаилом Юрьевичем Смирновым я познакомилась в 1979 г., когда после окончания исторического факультета Дальневосточного государственного университета была распределена в Ленинградский государственный университет в качестве стажера-исследователя с перспективой поступления в аспирантуру по специальности «научный атеизм».
Честно сказать такое распределение меня не особо обрадовало. Перспектива бросить историю и заняться философией пугала. Очень боялась выглядеть полным профаном на фоне выпускников философского факультета. Однако, процесс адаптации прошёл гладко и в этом большая заслуга Миши, Михаила Юрьевича Смирнова. Тогда в 1979 г. специалистов по научному атеизму готовила кафедра марксистско-ленинской философии (зав. кафедрой В. П. Федотов), которую я вспоминаю с большой теплотой. М. Ю. Смирнов в аспирантуре не учился; сразу после окончания философского факультета начал работать ассистентом на кафедре, но постоянно тусовался с нами аспирантами.
Нас аспирантов холили и лелеяли; обращались с нами очень бережно и тактично. Хочется вспомнить М. И. Шахновича, А. С. Колесникова, А. Н. Типсину, В. С. Абросимова, С. Н. Савельева и других.
Еженедельные присутственные дни по четвергам становились для нас всех просто праздниками. Я, Миша Смирнов, Люда Чегринская, Татьяна Ширинкина, Нина Селиверстова, Татьяна Белая, Володя Гура, Володя Клаус и другие аспиранты нашей кафедры много общались не только в стенах университета, в библиотеках, но и практически каждый присутственный день завершали философско-религиоведческими посиделками во главе с зам. декана по аспирантуре А. С. Колесниковым в Петропавловской крепости, в келье наших мальчиков — смотрителей часов Петропавловской крепости. На этих посиделках часто под рюмку чая мы разговаривали о месте религии в жизни человека и общества, обсуждали проблемы атеизма, пытались понять причины религиозности части граждан СССР. Тогда и проявился интерес М. Ю. Смирнова к социологии религии.
Должность смотрителя часов Петропавловской крепости передавалась на нашей кафедре по наследству и по рекомендации от аспиранта третьего курса к аспиранту первого. (Так же по наследству аспирантами философского факультета ЛГУ в начале 1980-х годов передавались должности дворников и уборщиц Библиотеки академии наук, где также после «трудов» аспиранты собирались на философские беседы в дворницкой. «Профессионалом» был только старший дворник, который с большим интересом посещал наши философские посиделки. Как-то после завершения аспирантуры очередной группой дворников, на доске философского факультета появилось объявление следующего содержания: «Требуется дворник, желательно с высшим философским образованием!»).
На философско-религиоведческие посиделки в Петропавловскую крепость меня еще стажёрку впервые притащил М. Ю. Смирнов и они много мне дали в качестве профессионального роста. Благодаря Мише и нашим встречам изучение религии и атеизма стало для меня интересным. Можно сказать, что религиоведом меня сделал М. Ю. Смирнов.
В 1982 г. кафедра марксистско-ленинской философии разделилась на две кафедры: марксистско-ленинской философии и кафедру истории и теории атеизма. Наше религиоведческое братство пустилось в самостоятельное плавание. Впоследствии кафедра пополнилась новыми преподавателями и аспирантами. На кафедру пришли Е. А. Торчинов, И. А. Тульпе, Т. И. Лузина и др.
Еще одним шагов для приобретения навыков преподавания являлось то, что нас аспирантов прикрепляли к преподавателям в качестве ассистентов при проведении семинарских занятий, приема экзаменов и зачетов.
Я была прикреплена к Михаилу Юрьевичу. И когда мы с ним отправлялись принимать экзамен или зачет у студентов математико-механического факультета в Петергоф (а их на потоке было более 150 человек), Миша готовился к этому очень тщательно: кофе, бутерброды, фрукты и пр. — с собой; по завершению экзамена — кино или заход в рюмочную (что такое рюмочная я узнала благодаря М. Ю. Смирнову и А. С. Колесникову).
Этот опыт приема экзаменов очень пригодился мне после возвращения в Дальневосточный государственный университет (ДВГУ). По мнению моего университетского начальства если ты прошёл школу философского факультета ЛГУ, то можешь все. И я вынуждено стала многостаночником: истмат, диамат, история философии, научный атеизм, история религии для историков. Вот неполный перечень дисциплин, которые мне пришлось вести, вернувшись во Владивосток. И помог мне в этом опыт, приобретенный в совместной работе с Михаилом Юрьевичем.
Миша был на моей свадьбе, радовался рождению моего сына, приходил к нам в гости в общежитие, присутствовал на моей защите. Его советы по диссертации были очень значимы и полезны, многие из этих советов были мною учтены при подготовке текста диссертации.
После защиты кандидатской диссертации в ноябре 1984 г. и возвращения во Владивосток наша дружба с Михаилом Юрьевичем не угасла, а наоборот окрепла. Мы переписывались, перезванивались, встречались. Мои почти ежегодные поездки в Ленинград с 1985 г. были поводом для наших аспирантских дружеских встреч. Собирались мы на квартире у Нины Селиверстовой. Душой нашей компании был Михаил Юрьевич Смирнов.
Как ни парадоксально, будучи моим «учителем и наставником» в преподавании философии Михаил Юрьевич стал кандидатом наук на два года позже меня, в 1986 г., защитив диссертацию «Вопросы войны и мира в современной христианской идеологии: критический анализ». Также на два года позже меня он стал доктором наук. Я вернулась в историю, защитив в 2004 г. диссертацию «Нетрадиционные религии на российском Дальнем Востоке: история и современность» (специальность «Отечественная история»), а Михаил Юрьевич стал ведущим российским социологом религии, защитив в 2006 г. на социологическом факультете ЛГУ докторскую диссертацию на тему «Религиозно-мифологический комплекс в российском общественном сознании. Историко-социологическое исследование».
С Михаилом Юрьевичем я много советовалась по поводу текста своей докторской диссертации, так как во Владивостоке никто и ничем мне помочь не мог! Самое смешное, что в очередной мой приезд в Питер, Миша представил меня своим студентам как одного из самых крутых специалистов по НРД в нашей стране.
Заметным событием в нашей послеаспирантской жизни было празднование 15-летия кафедры истории и теории атеизма Санкт-Петербургского государственного университета. Мы бывшие аспиранты кафедры приехали со всех концов нашей необъятной родины. В Питере нас с нетерпением ждал Михаил Юрьевич Смирнов.
С Михаилом Юрьевичем мы часто встречались на конференциях, совместно модерировали секции, встречались с руководителями российских религиозных центров и пр. Михаил Юрьевич (как и я) был полевиком — постоянно встречался с верующими, религиозными деятелями, руководителями духовных учебных заведений. Он не был абстрактным теоретиком, никогда не писал статьи о том, что не имеет отношение к нашей современной жизни.
Особенно сильно его практическое религиоведение проявилось в годы его работы в Ленинградском государственном университете имени А. С. Пушкина (2014–2025). У Михаила Юрьевича был ежегодный номер журнала «Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина», в который от приглашал со своими публикациями нас — религиоведов, проживающих в провинции.
Михаил Юрьевич смог выстроить подготовку учителей ОРКСЭ так, что мы все завидовали Ленинградской области (ибо в большинстве регионов, как и у нас в Приморском крае, учителей «переподготавливали» представители РПЦ, соответственно в этой подготовке наличествовал перекос в сторону «Основ православной культуры»).
О Михаиле Юрьевиче Смирнове можно писать еще много и долго, но объем не позволяет. Я очень счастлива, что в моей жизни был такой ДРУГ – Михаил Юрьевич Смирнов. Память о нем навсегда останется в моем сердце.