Стрельников С.С.
В настоящее время существует несколько теорий, объясняющих феномен религии и определяющих контуры её дальнейшего развития. Наиболее известна Марксова теория религиозной системы как надстройки над экономической системой, объясняющая необходимость легализации существующего социального неравенства и выполнение функций утешения. Соответственно, построение общества, где неравенство в распределении доходов отсутствует, приведет к тому что религия исчезнет, так как исчезнет необходимость в ней. Считается, что такие события как развал Советского Союза и крах экономик Восточной Европы вкупе с усилением роли ислама показал несостоятельность этой теории[1, 280].
Существует современные теории относительно будущего религии, в частности – теория достижения сверхразума. Представители этой теории выводят происхождение религии из свойственного человеку преклонения перед «сверхразумом», и постулируют, что дальнейшая эволюция человека приведет к достижению им самим состояния сверхразумности. Если это случится, то возникает сразу несколько вопросов: какие религии и как будут относиться к этому процессу, каким образом они будут трансформироваться. Есть мнение, что несколько мировых религий объединятся и придут к новой форме – религии сотворчества, что само по себе приблизит человечество к достижению им состояния сверхразумности, вопрос лишь в том, что это будут за религии[2].
Социологи и исследователи религии при описании настоящего и будущего религии в настоящее время рассматривают взаимодействие в обществе светского и религиозного, так или иначе, объясняя природу возникающих противоречий.
По мнению Т.Лукмана, религия сейчас обретает свою четвертую социальную форму – структурную приватизацию. Основной смысл и посыл этого явления состоит в том, что социальные нормы, установки утратили религиозный контекст и подсмысл, и вместе с тем общественная жизнь индивида в современном обществе утратила религиозную значимость, а влияние религиозных норм ограничилось лишь приватной сферой жизни каждого человека. При этом современный взгляд на процесс секуляризации не исключает взаимного влияния приватной религиозной и общественной сфер друг на друга. Конечно, актуальными становятся вопросы о векторах, направлениях и степенях этого влияния.
Другая точка зрения, которую разделяют американские социологи С. Варнер, Р. Финк и Р. Старк, состоит в том, что религия – это компонент окружающей нас реальности, в религиозной сфере действует такой же рынок, и её действия могут характеризоваться как действия рыночного субъекта. Примечательно, что на этом рынке могут также осуществляться государственные ограничения и протекционизм. Условно такую модель можно назвать теорий рынка религии. Для нее характерно использование и иных рыночных принципов: религиозные сообщества конкурируют, значит – совершенствуются для удовлетворения нужд потребителя. Исследователи отмечают также действие законов маркетинга: если присутствует набор религиозных предложений, индивид склонен найти приемлемое только для себя предложение. Напротив, в условиях религиозной монополии существует вероятность увеличивающейся неудовлетворенности, так как индивидуальные потребности меняются и не могут быть удовлетворены. Там, где нет альтернатив, неудовлетворенность одним религиозным предложением более вероятна, чтобы побудить потребителя к отходу от всего религиозного рынка[3, 54].
Не все считают, что индивид делает выбор религии для себя осознанно. Более того – в России, по мнению К.Крылова «практически все граждане РФ, за исключением «традиционных мусульман», являются своего рода заложниками РПЦ, которая имеет на них не реальные, обоснованные действительным «членством», а «символические» права. Поэтому и «торг» о цене и формах «выкупа» РПЦ ведет не непосредственно с гражданами, а с государством, которое как бы представляет граждан именно как совокупность»[4, 28]. В данном случае сам факт выбора индивидом какой-либо религии на религиозном рынке не является значимым, так как государственно-конфессиональные отношения в России выстроены таким образом, что государство в формировании своего отношения к религии и религиозности, предпочитает вести диалог не с церковью, как с совокупностью граждан, а с иерархами религиозных объединений. В таком случае, объем интересов и способы их защиты, а главное – та совокупность населения, от которой выступает церковь, будут выбираться самим иерархом. Вполне логично, что цифры последователей в таком случае завышаются.
Если следовать теории рынка религий, то целесообразно задаться вопросом – какие барьеры входа на этот рынок? Представляется, что высокая степень синкретичности того или иного культа не может считаться таковым барьером – активное развитие новых религиозных движений с середины XIX века это доказывает. Индивид, в условиях свободы выбора, может осуществлять выбор религии как набора морально-нравственных установок, считая их наиболее пригодными для себя. Однако на выбор религии может повлиять наличие в той или иной её форме неприемлемых установок – запретов, интерпретаций и т.д. Синкретический культ в этой связи может удовлетворить спрос потребителя на рынке религии, сочетая в себе определенные позитивные установки разных верований. Более того – использование религиозных установок для объяснения существующих проблем в обществе, жизненной деятельности и решения личностных проблем может осуществляться не только религиозными организациями. Широко известны формы такого использования воззрений религиозного характера различного происхождения в тренингах личностного роста, различных методиках психотерапий. Предполагается, что такая тенденция может принять две формы: прибегнувшие к помощи психотерапии могут обратиться к одной из тех религий, элементы которой включены в курс, либо произойдет постепенная трансформация организации, она начнет приобретать все более ярко выраженные черты религиозной. При этом правовой статус этой организации останется прежним. В этом видится характерная черта современности и будущего России – организация, имеющая черты религиозной, но которая при этом в качестве таковой не зарегистрированная.
Если следовать теории взаимовлияния религии и светского общества, то в России можно найти черты такого взаимодействия. Ведется эксперимент по внедрению программ обучения религиозной этике в школе, вводится институт военных капелланов в армии. С другой стороны – в самой церкви наблюдаются процессы борьбы между консервативными и либеральными группами – дискуссии ведутся по вопросу празднования гражданского Нового Года, по вопросам языка церковного богослужения, церковь активно осваивает медийное пространство. Можно сказать, что перед современной православной церковью стоит задача не допустить нового раскола по отношению к нововведениям.
С другой стороны, отдельные формы, подтверждающие экономическую модель также можно проследить. Активизируется работа миссионерского отдела Русской Православной Церкви, в свою очередь многие протестантские церкви для привлечения интереса к своей деятельности проводят различные акции, делают разнообразным свое богослужение.
Разнообразие подходов к текущему статусу религии и религиозных объединений в обществе и государстве, разброс взглядов, порой субъективно окрашенных определяет различные «оттенки» и направление тренда прогнозов касаемо положения их в будущем. Без сомнения значимой для России представляется перспектива коррекции законодательного определения религиозного объединения, по-видимому, есть смысл в его уточнении, однако для этого требуется наличие политической воли.
Библиография
1. Miroljub Jevtic. Politology of religion // Politics and religion. — 2009. — N 2.
2. Бодякин В.И. Контуры религии будущего [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.ipu.ru/stran/bod/relig_f.htm
3. Каргина И.Г. Новые формы сакрализации светского и секуляризации сакрального в христианских обществах // Социологические исследования. — 2010. — N 6.
4. Крылов К. Государственная религия будущего // Отечественные записки. — 2001. — N 1.