Русское религиоведческое общество запускает серию опросов, посвященных традициям и современному состоянию отечественного религиоведения. Первым на вопросы РРО отвечает заведующий кафедрой философии религии и религиозных аспектов культуры богословского факультета ПСТГУ, президент Русского религиоведческого общества Константин Михайлович Антонов.
1. Как бы Вы охарактеризовали современный этап развития отечественного религиоведения?
В самом общем виде современный этап развития религиоведения можно охарактеризовать как пост-постсоветский. Традиция научного атеизма не просто отброшена — начато ее академическое изучение. Аналогично и западные, отечественные дореволюционные и эмигрантские достижения также не просто некритично воспринимаются, но изучаются и вводятся в отечественный контекст более систематическим образом. Однако собственная система научно-исследовательских программ, в полемике которых только и может развиваться наука, пока не сложилась, конфликты между учеными носят, увы, почти всегда личный, а не принципиальный характер, отсюда и их острота, жесткость взаимных обвинений.
Институционально религиоведческое сообщество переживает не самое лучшее время. Количество кафедр сокращается, научно-исследовательского института в системе Академии наук – не существует, в системе научных специальностей религиоведение до сих пор, по наследству от советской эпохи находится в зависимости от философии – специальность 09.00.14 – философия религии и религиоведение, формула паспорта этой специальности такова, что делает написание работ эмпирического плана крайне затруднительным. Вместе с тем, религиоведы втянулись в затяжной конфликт с переживающей процесс становления в качестве учебной и научной специальности теологией. Существующие научные религиоведческие общества пока не продемонстрировали свою эффективность в плане организации научной работы, обсуждения принципиальных вопросов, защиты интересов сообщества и его членов. Все это говорит о том, что религиоведению пока не удалось в полной мере определить и обосновать свое место в системе знаний о религии в целом, общественное и культурное значение своей науки.
2. В какой степени, на Ваш взгляд, развитие отечественного религиоведения коррелирует с аналогичными процессами в мировой науке?
Я вижу здесь два аспекта. Первый – институциональный – в продолжение ответа на предыдущий вопрос можно сказать, что одна из насущных задач современного этапа развития религиоведения — вхождение в европейские и мировые религиоведческие научные общества, презентация отечественного религиоведения в мировой науке. Здесь мы, однако, сталкиваемся с содержательной проблемой: развитие отечественного религиоведения по отношению к мировому имеет по большей части «догоняющий» характер. Мы усваиваем, и довольно успешно, достижения западной науки, но вряд ли можно указать какие-то наши отечественные идеи, которые могли бы привнести существенную новизну в мировой контекст.
3. В чем специфика российского религиоведения как локальной научной традиции?
Мне эта специфика видится, прежде всего, в особенностях хода истории отечественного религиоведения по отношению к мировому. На протяжении последних ста лет развитие отечественной науки о религии определялось по большей части внешними факторами: политическими, идеологическими, социальными. На протяжении всего советского периода научные и образовательные институты не пользовались необходимой для нормального развития научной мысли автономией. Система научно-исследовательских программ, сформировавшаяся до революции, была уничтожена и заменена безальтернативным научным атеизмом, исчезновение которого также было результатом действия в большей степени внешних факторов, чем внутренних. В настоящее время политика министерства образования и науки в отношении своего предмета также представляется деструктивной: хотя она и не задает конкретный контент образовательных программ, но такие элементы этой политики как избыточная бюрократизация, катастрофический рост документооборота, мелочная отчетность, ослабление гуманитарной составляющей в образовании, катастрофическое соотношение зарплаты и учебной нагрузки — резко сужает возможности самостоятельного развития научных идей, делает появление новых концепций, открытий – крайне маловероятным.
В содержательном отношении на дореволюционную науку о религии значительное влияние оказало, конечно, православие и определенные аспекты развития русской культуры. К примеру, можно найти довольно яркие параллели в том, как характеризуют феномен «священного» Р. Отто и о. П. Флоренский. Однако первый делает при этом акцент на личном переживании, второй – на культе, литургии. В целом дореволюционный подход к религии может быть охарактеризован как «психологический» и это отсылает к психологизму русской литературы, культуре религиозно-философского ренессанса. Марксистский подход, восторжествовавший после революции, напротив, склонен исключать психологию ради социологического и редукционистского подхода к религии, окрашенного, к тому же выраженным негативным отношением к ней. Современный этап характеризуется повышенной рефлексией религиоведов о религиоведении. Будем надеяться, что описанная резкость и радикальность смены установок развития в дальнейшем смягчится и мы перейдем к чему-то менее специфическому, но более плавному и последовательному.
4. Влияет ли, и если да, то в какой степени, специфика религиозной ситуации в современной России на развитие отечественного религиоведения?
Мне кажется, что влияет. Жизненный мир всегда влияет на научную рефлексию о нем. Основным фактором является, мне кажется, деприватизация религии, значительные возможности религиозных организаций, особенно крупных, влиять на общественную и политическую жизнь. Влияние этого фактора может быть двойственным. С одной стороны, в условиях недостаточной автономии институтов науки, он может сказываться на развитии религиоведения негативно – как прямое или опосредованное вмешательство представителей религиозных организаций в научную жизнь. Но, с другой стороны, это влияние может быть и весьма позитивным: религиозные организации потенциально являются и «заказчиками» религиоведческих исследований, и, поставщиками эвристических принципов и идей. Им удается создавать собственные религиоведческие центры, занимающиеся образованием и наукой. Становление теологии должно заставить религиоведов задуматься о более точном определении объекта и предмета своей науки.
Тревожной тенденцией современной религиозной жизни следует считать нарастание ее конфликтности и отражение этой конфликтности в не всегда аккуратной законотворческой деятельности наших парламентариев. Наиболее проблемными оказываются пересекающиеся темы «религия и культура», «новые религиозные движения», «экстремизм». Казалось бы, нарастание этих тревожных тенденций должно способствовать осознанию обществом и властью востребованности религиоведческих исследований и, тем самым, развитию нашей науки. Однако, в действительности, этого пока не происходит. Вместо этого, становится реальной опасность усиления контроля деятельности ученых, их критика в адрес тех или иных решений или законодательных инициатив воспринимается негативно, едва ли не как проявление оппозиции. В свою очередь, ученые оказываются вовлечены в указанные конфликты, из исследователей они, порой превращаются в правозащитников, что также не способствует развитию собственно научной деятельности.
5. Какие аспекты религиоведческого образования в настоящее время представляются для Вас наиболее важными и существенными?
Здесь опять-таки нужно развести институциональный и содержательный аспекты. Мне кажется важным обосновать востребованность религиоведения как образовательного направления, обосновать не для самих себя, мы-то знаем, что религиоведение – необходимая дисциплина, но скорее, для потенциальных абитуриентов и работодателей.
В содержательном отношении, мне кажется принципиальным установление баланса философского, теологического (где он есть) и собственно религиоведческого элемента в этом образовании. Этот баланс может отличаться от вуза к вузу, но в каждом случае он должен быть продуман таким образом, чтобы философские, теологические и общегуманитарные дисциплины не мешали, а помогали формированию религиоведа-исследователя. Религиовед, на мой взгляд, это, прежде всего, ученый, изучающий религию эмпирически, в поле или в тексте. Обеспечить его инструментами такого исследования, научить его пользоваться ими, т.е. дать ему возможность осуществлять комплексное изучение религии психологическими, социологическими и историко-филологическими методами, разумеется, с опорой на знание философских и богословских концепций и множества фактов — задача религиоведческого образования.
6. Какие главные научные проблемы в религиоведении, на Ваш взгляд, сегодня в наибольшей степени заслуживают внимания?
Мне кажется, очень большое значение имеет адекватная и систематическая реконструкция истории религиоведения, в частности, история взаимоотношений религиоведения и теологии на разных этапах их развития, истории отечественного религиоведения в целом и истории советского научного атеизма, в частности. Кажется важной актуализация методов психологии религии — до сих пор у нас по умолчанию преобладают социологические подходы. Остаются актуальными «вечные» религиоведческие проблемы, которые, однако, необходимо на каждом этапе развития нашей науки решать заново: древнейшие этапы истории религии, место христианства в этой истории, эвристическая ценность и ограниченность эволюционизма, феноменологии религии, других подходов. Современное религиоведение во многом делает ставку на исследование религии «среднего человека», массовой религии, религии в массовой культуре – и это очень важно и интересно, т.к. отвечает тенденциям современной жизни, это показывает, что и такая религиозная жизнь имеет свою ценность и значение. Но не менее важен, мне кажется, иной аспект, о котором мы часто забываем: интерпретация жизни и творчества выдающихся религиозных деятелей — подвижников, мистиков, пророков, религиозные аспекты творчества великих художников, писателей, политиков…
Необходимым мне представляется комплексное исследование нетрадиционной религиозности — многообразия ее форм, ее значения, ее места в культуре и обществе, ее возможностей и связанных с ней опасностей.
Наряду с этим большое значение имела бы целостная репрезентация истории и современного состояния религиозной жизни как увлекательного и имеющего предельное значение для человека поиска смысла и цели его существования, как сферы ценностей, символов и смыслов, с которой так или иначе связан любой образованный человек. Такая репрезентация является и значимой исследовательской задачей и, важным аспектом коммуникации между религиоведами и их потенциальной аудиторией в самом широком смысле.
7. Каких организационных форм сотрудничества в настоящее время не хватает российскому религиоведению?
Я думаю, ему по прежнему не хватает работающего научного общества, инициирующего разные формы общения, постановку принципиальных вопросов, представляющего интересы религиоведов. Такое общество могло бы инициировать проведение содержательных межкафедральных и межвузовских семинаров по актуальным проблемам, поддерживать деятельность отдельных кафедр и центров, обеспечивать их взаимодействие и взаимоподдержку. РРО – наша попытка создать такое сообщество.