Брайан Бокин. Синто / Пер. с англ. Александра Бурыкина (часть 2 из 3)

10. Позднесредневековые события

Большинство святилищ по всей стране были вынуждены искать новой помощи вблизи и вдали, и постоянный запрет двора означал, что к пятнадцатому веку даже Двадцать два святилища получали ничтожную помощь от императорского дома, несмотря на то, что они по прежнему или репутацию ведущих храмов страны. Меж тем главы провинций основывали общественные храмы в местных столицах, дабы отправлять общие ритуалы для аристократов-землевладельцев, среди которых особенно заметны были военные, театральные и сельскохозяйственные ритуалы и демонстрации. На фоне политической нестабильности власть военных кланов, изначально сформированных воюющими землевладельцами, стала возрастать, и в конечном счете, затмила ресурсы и ритуальный статус императорского дома, и провозгласила свои собственные формы религиозности. Военный клан Минамото, из которого происходил первый сёгун Японии (в 1192), принял как своего предка и бога-покровителя Хатимана, бога-бодхисаттву, который долгое время ассоциировался и с военными завоеваниями и с буддийским благочестием.

Новые составные культы, располагались в храмовых комплексах, но пропагандировали свое учение более широкой аудитории, и несмотря на это считали ками и буддийских божеств просветлёнными сущностями. Они предлагали особое средство спасения для людей в духе наследственным образом передающегося эзотерического буддизма. Составные культы включали в себя в различный пропорциях буддизм, дао, кофуцианизм, и верования в ками, и на протяжении периода Камакура они стали доминировать в религиозном ландшафте средневековой Японии. С точки зрения современного синтоиста, движения подобные Ватари Синто или Ёсида Синто могут быть истолкованы как первые неуверенные шаги к возрождению «чистого» Синто, но в контексте своего времени они были оригинальными религиозными движениями, которые подобно «новому буддизму» камакурского периода черпали вдохновения из образов, ритуалов, и доктрин почерпнутых из различных источников. Их основатели и систематизаторы добавляли новые элементы и интерпретации, порой выдавая их за истину древних времен, чтобы дать своим верующим современникам многозначительный и авторитетный путь перед лицом вереницы возможных верований.

Возглавляли эти составные культы исключительно мужчины, как, собственно, фиксировалось в их работах. Там, где общественная религиозная роль зависела от наследственности, передача происходила по мужской линии, потому выбор подходящего наследника был необходим. Религиозные институты и движения в средневековой Японии, интерпретировали ли они свои, китайские или буддийские пути мысли, разделяли и тем самым усиливали давно укрепившийся взгляд на женщину, как на существо низшее, являющееся субъектом различных «барьеров», таких как грязная кровь и взрывные эмоции, которые делают их непригодными для какой-либо ответственной общественной роли в рамках религиозной иерархии, и конечно, для каких-либо других областей управления. Хотя женщин поддерживали в желании участвовать в широко популярных культах в качестве простых паломников, возносителей молитв и почестей, а некоторые новые буддийские движения, такие как секты Чистой Земли или Нитирэн, утверждали их теоретическое духовное равенство, несомненный вклад женщин в становление средневековых составных культов остался невидим для истории.

11. Рёбу, Ватари и Санно Синто

Среди наиболее успешных культов, развивавшихся под эгидой двадцати двух монастырей, были Рёбу Синто и Ватари Синто, располагающиеся в храмах в Исэ, и Санно Синто, находящийся на горе Хиэй. Поскольку помощь императорского двора приостановилась, именно популярная ритуальная практика этих учений приносила доход главным храмовым комплексам. Успех этих культовых центров сформировал общераспространенную, долгоживущую концепцию богов-ками как просветленных существ равных буддам, они заставили переосмыслить паломничество и другие храмовые ритуалы, определяя их теперь как техники индивидуального очищения и просветления.

Рёбу (Двойственный) Синто развевался как вид Буддизма школы Сингон, оба учения объясняли существование двух святилищ в Исэ (одно посвящено Аматерасу, другое богу пищи, Тоёукэ) и объяснить положение этих важных императорских ками в рамках эзотерической буддийской космологии и ритуальной практики. Буддизм был под запретом на территории святилищ Исэ с момента знаменитой попытки священника До:кё: унаследовать трон своей протеже, императрицы-монахини Сётоку. Если бы он преуспел, вступление на трон До:кё: уничтожило бы принцип наследования, от которого зависел не только императорский род, но и власть, и влияние Фудзивара и других кланов придворных семейств. До:кё: был остановлен благодаря оракулу бодхисатвы-ками Хатиман в Уса, который отказал просьбе Докё о троне. Исэ стал нерушимым символом непрерывности наследования императорского род, не связанным с буддийским священством, одеждами и даже словарем. Несмотря на это, буддизм все же процветал в Исэ:, ведь именно буддийские монахи, связанные со святилищами в Исэ, предоставили средневековые тексты, легшие в основу Рёбу Синто. Двойственный, в контексте учения Рёбу Синто, относит нас к двум мандалам школы эзотерического буддизма Сингон и их соотнесением с двумя святилищами в Исэ. Тексты подобные Накатомино Хараэ Кунгэ («Толкование очистительной молитвы жрецов Накатоми»), созданные монахами Исэ разъясняли, что запрет на знаки Буддизма вграницах святилищ происходил из договора эры богов между Аматэрасу и королем-демоном, который держал в страхе всю Японию, обещая, что эта страна, будучи произведенной на свет, когда-нибудь должна будет стать страной буддизма. Аматэрасу предприняла мудрый шаг и повелела запретить буддизм в ее святилище, если демон пообещает не уничтожать страну. Таким образом, запрет в Исэ существует в качестве гарантии того, что не будет сопротивления распространению буддизма по всей Японии.

На базе подобных теорий и других «секретных» текстов, которые позже станут известны под названием «Синтоистское Пятикнижие» (Синто гобусё), священнослужители направления Ватари, заведующие Внешним Святилищем Исэ, утверждали, что по китайской теории инь-янь, цитатам из Нихонсёки и другим источникам, святилище Тоёукэ равно, а на деле даже превосходит, святилище Аматэрасу, т.е. божество Внутреннего Святилища. Хотя течение Ватари было лишено своего влияния после поддержки проигравшей южной стороны в соперничестве между южным и северным дворами ( 1336-1392), теории Исэ-Синто были впоследствии поддержаны семьей Аракида, священниками Внутреннего Святилища, а также различными буддийскими сектами. Элементы учений Исэ-Синто, такие как определение Бога Великого Начала, распространялись через учение Ёсида Синто.

В то время как Исэ-Синто был близок, хотя прямо и не происходил из Буддизма Сингон, Санно Синто («Синто Правителя Горы») имел сложную традицию космологии, ритуала, и искусства, исходящего из великого храмового комплекса Тэндай на горе Хиэй на окраине Киото, основанного в девятом веке Сайтё. Поклонение семи местным и приглашенным божествам, включая многоликое божество Хиэ Санно, сформировало культ учения Санно. Сложный теоретический базис этого учения формировался в специальных монашеских хрониках (кикэ), использовавших различные буддийские и другие источники. Большое количество схожих мест, перекрестных цитат в теоретической системе, лежащей в основе культовых комплексов, означало активное взаимодействие, а порой и частичное накладывание различных систем друг на друга; так, к примеру, Санно был еще и Аматэрасу, божеством Исэ, и эманацией (гонгэн) Будды Шакъямуни.

12. Япония как страна богов (синкоку)

В период с одиннадцатого по тринадцатый век появилась структура пост-Рицурё, в которой Япония рассматривалась ни как отражение идеального китайского государства, но как отдельная буддийская земля, и, несомненно, как центр для распространения буддизма. Императорский род охранял свое будущее защищая буддизм, а сила буддизма защищала страну. Эзотерический буддизм достиг пика ритуального влияния при дворе, тогда как «новый буддизм» камакурского периода, делая акцент на страданиях эпохи маппо (эпохи увядания дхармы) и передавая необходимость «легких» путей освобождения, vied to предлагая техники спасения, созданные буддами именно в этот период и именно для Японии. Нитирэн (1222-1282), к примеру, утверждал, что ками, защищающие буддизм (и благополучие страны), игнорировали Японию из-за игнорирования Лотосовой Сутры. Популярное определение Японии, как синкоку, или земели богов-ками, в этот период relied on пониманию богов в рамках теории хондзи-суйдзяку, т.е. как эманаций, следов или земного облика космических будд и бодхисатв, или как охранителей дхармы. Существование этих про-буддийских божеств по всей стране обеспечило conclusive свидетельство, что Япония, как синкоку или священная земля, была наравне с Индией и Китаем одним из трех великих центров буддизма в мире. Такое определение усилило легитимность императора как защитника буддизма и validated деятельность множества культов, занимающихся религиозными ритуалами и утверждающих священные места. В последствие, в связи с неудавшимися (abortive???) монгольскими нашествиями в конце 13 века, значение понятия синкоку стало меняться, и теперь подразумевало первентво Японии по отношении к ее соседям, эта тенденция позднее (encourage) в период Эдо с возникновением Национального Учения. В период Мэйдзи под влиянием националистских идей и отделением богов от будд, буддийский подтекст понятия синкоку будет утерян, и для современного уха оно будет значить не более profound, чем « ками на нашей стороне».

13. Ёсида Синто

После катастрофических разрушений войны Онин 1467-1477 годов и окончательного разрушения системы императорской поддержки двадцати двум святилищам, в Киото зародилось новое религиозное движение известное под одним из своих имен как Юи-ицу Синто («один и только один Синто»). Его основателем был религиозный деятель Ёсида Канэтомо, священник святилища в Ёсида, основанного Фудзивара в качестве хэйанской ветви патронажного святилища в Касуга. Канэтомо, по всей видимости, отверг буддизм в пользу своего учения Юи-ицу Синто. Однако же новые учения о божествах святилища Ёсида вызвали живой отклик публики именно потому, что Ёсида предложил привлекательный синтез большинства форм религиозного знания, выстроив идеи буддизма, конфуцианства, даосизма и учения инь-янь по принципам китайской нумерологии.

Канэтомо добился поддержки императора своей интерпретации Синто, включая даже смелое заявление, что все божественные сущности Японии, включая божеств святилища Исэ, «переселились» в святилище Ёсида, посему паломничество или подношения этому святилищу стали теперь единственным эффективным путем получить поддержку властных структур и благословление богов. Несмотря на то, что восхождение Ёсида Синто неминуемо вызывало оппозиционные действия со стороны других культов, синто версии Канэтомо имел несравненный успех. Он достиг статуса общенационального культа, распространяя элементы Рёбу: и Ватари Синто в соответствии с идеями Канэтомо.

Для пропаганды Ёсида Синто использовалось изображение, известное как «оракул трех святилищ» (сандзя такусэн). Оно выглядело как свиток с названиями трех главных святилищ Японии (Исэ, Касуга и Ивасимидзу Хатиман; они рассматривались как олицетворение всех святилищ Японии) и тремя короткими непогрешимыми формулами, утверждающими добродетельность, честность, чистоту и сострадание. Согласно традиции клана Фудзивара, эти три святилища также представляли соглашение, установленное в «эру богов» между кланом Фудзивара (Касуга), сёгунатом (Хатиман) и императорским домом (Исэ) дабы совместно править Японией. Копии свитка представляли собой некоторого рода воображаемое святилище, в котором можно было чтить божеств святилища Ёсида Синто.

14. Период Эдо (1600-1868)

После долгих лет гражданской войны, неожиданного появления, и столь же неожиданного исчезновения по прошествии ста лет, католической миссии с запада, в период Эдо происходил рост городов и возвышение процветающего торгового класса, государственное включение всех буддийских сект, невзирая на религиозные различия в единую общенациональную систему местно регистрируемых храмов, и благоволение нео-конфуцианству, избранному в качестве политической философии военной элиты. Высокий рост популярных паломнических путешествий по культовым местам, организованным местными религиозными ассоциациями, или ко:, сопровождалось распространением синкретических религиозных движений, включающих поклонение ками. В этот период наблюдались некоторые изменения, которые впоследствии сыграли ключевую роль в формировании современного Синто. В числе изменений: создание жизнеспособной национальной системы ранжирования святилищ и их регистрации под эгидой домов Ёсида и Сиракава; возрастание концептуализации Синто как анти-буддийской, или по крайней мере, небуддийской древней традиции; ассоциирование Синто с конфуцианской этической мыслью; и становление наиболее важной интеллектуальной традиции, стоящей за современным Синто, а именно – Кокугаку, или Национального Учения.

15. Нео-Конфуцианство

Военные лидеры, которые стремились объединить Японию на протяжении 16 века — «периода враждующих провинций» — были неспособны воззвать к законности наследования государственной власти, однако же они адоптировали неоконфуцианское понятие тэндо: («путь неба») для легитимизации насильного захвата власти. К тому же, первому сёгуну клана Токугава, Иэясу, после смерти стали поклонятся в величественном, специально выстроенном, мавзолее в Никко:, где его чтили как дайгонгэн, т.е. великая эманация Будды, следуя ритуалам Санно Синто. В дальнейшем сёгуны Токугава стали проводить официальные паломничества в святилища Никко, тем самым символически доказывая факт того, что почитаемый дух их предка Иэясу был равен по статусу императорскому божеству в Исэ, и буддийскому почитаемому.

При токугавском бакуфу (правительстве) расширилось влияние конфуцианских идей — в особенности неоконфуцианства Чжу Си (1130-1200), и в меньшей мере учение Ван Янмина (1472-1529). В неоконфуцианстве особенно выделяли идею «исследования вещей»[1]; действия, которые могут принять форму мысленных исканий или методов созерцания на подобии тех, что приняты в дзэн-буддизме. Конфуцианство изучало древнее прошлое времен самого Конфуция, как модель идеального общества. Изначально подразумевалось исключительно китайское прошлое, но среди японских ученых интерес был сдвинут в сторону специфически японского: взгляд был обращен на Эру Богов, каковой она предстает в произведениях японской литературы. Неоконфуцианство в Китае уже носило анти-буддийский характер, что также было перенесено и на японскую почву. Сочетание анти-буддийских настроений и интереса к древним японским текстам направило мысль нескольких ученых в сторону периода Токугава для определения буддизма как отдельной категории от чисто японской традиции, которую некоторые идентифицировали с Синто.

Попытки выделить форму синто, которая была бы независима от буддизма, требовало радикального пересмотра ключевых концепций синто в не-буддийских терминах. Здесь опять же конфуцианство дало альтернативную философскую легитимацию, в нашем случае для синтоистского понятия ками. Множество влиятельных теорий вначале периода Эдо искали интеллектуального сближения между конфуцианством и синто. Хаяси Радзан (1583-1657) был независимым исследователем и советником бакуфу, который разработал теорию ками как ри («принцип, закон»). Он предпринял всестороннее исследование главных святилищ и их культов с целью показать, что они были, или должны были бы быть, отделены от буддизма. Ямага Соко (1622-1685) утверждал, что примеры этических идеалов можно найти в древнем Синто, появившемся ранее китайской этики, и потому Япония, а Китай, должна рассматриваться как Среднее Королевство, — идея эта позднее была подхвачена сторонниками Национального Учения. Ёсикава Корэтари (1616-1694) модернизировал учения Ёсида Синто склоняя их к нео-конфуцианству, сфокусированному на добродетели воздержанности (цуцусими), достигаемой через очищение (хараэ) . Ямадзаки Ансаи (1616-1682) разработал крайне влиятельную систему, которую он назвал Суика Синто, базируясь пророческих текстах Исэ Синто XIII века, которые провозглашали: «Чтобы снискать божественную милость, дайте преимущество молящимся; чтобы достичь божественной протекции (ка), создайте основу для честности». В конфуцианском прочтении синтоистских текстов Ансаи ками снова стали идентифицировать с принципом (ри), который объединяет небо и человека. Ками заключены человеческом сердце и разуме (кокоро) и, объединив их, им должно со всей искренностью поклоняться в молитве. Разрабатывая на базе конфуцианских понятий почтительности и воздержанности, Ансаи рассматривал своды Нихонсёки и Кодзики как документированное свидетельство непрерываемых во времени отношений между императорским родом, феодалом и вассалом. Интеллектуальные и эзотерические стороны Суика Синто стали влиятельными при императорском дворе, до такой степени, что некоторые древние придворные ритуалы стали вновь проводится в конце XVII и в XVIII веке. Впоследствии идеи Ансаи разрабатывались в разных направлениях его многочисленными учениками и их школами. Идея того, что конфуцианская этика и ритуалы синто естественным образом идут рука об руку продолжала существовать и в новейший период истории в системе императорского правления, установившейся после периода Мэйдзи (примером может служить рескрипт императора об образовании) и в предвоенных учениях о национальной морали.

16. Святилища и храмы в период Эдо

Для того, чтобы контролировать святилища, токугавский бакуфу ограничил в правах на владения землей двадцать два святилища и отдал их в руки местным даймё: (феодалам). В 1665 оду их передали семье Ёсида и несскольким другим семействам приближенным к императорскому двору, в частности роду Сиракава был дарован контроль над раздачей рангов синтоистским священнослужителям. Замысел был в том, чтобы предоставить роду Ёсида, как слугам бакуфу, действительную монополию над процессом раздачи прав и обязанностей. Хотя споры между Ёсида и Сиракава по поводу разграничения кругов влияния продолжались и в период Эдо, первое время система обеспечивала правительство важным центром контроля над деятельностью практически всех святилищ и их служителей в Японии. Позднее, в качестве одной из мер по изживанию христианства, буддийские храмы по всей Японии стали объединять в приходы, в которых местным жителям, включая членов семей служителей святилищ, было предписано проходить регистрацию и проводить семейные похоронные ритуалы. С ростом экономики на протяжении периода Эдо семейный уклад, по которому старшего сына призывали проводить ритуалы поминания предков, распространился на всех социальных уровнях, что вызвало увеличение потребности в храмовой службе буддийских монастырей. Многие буддийские монастыри процветали, но их позиция в качестве административных учреждений бакуфу и их монополия над похоронным ритуалом стало причиной возмущения, причем не только со стороны высшего класса профессиональных синтоистских священнослужителей, которые получили регалии из рук семейств Ёсида или Сиракава, и многие из которых хотели бы самостоятельно проводить похоронные обряды. Все эти факторы явились причиной анти-буддийских настроений, которые в некоторых случаях приняли форму про-синтоистских движений. К примеру, уже в 1666 году правительство области Мито закрыло более тысячи буддийских храмов, предписало убрать из святилищ всю буддийскую утварь, и в каждой деревне воздвигнуть отдельное святилище. Однако, повсеместно и на протяжении всего периода Эдо оставалось популярным представление о том, что Синто и Буддизм как институты, ритуалы и практики скорее дополняют, чем конкурируют друг с другом.

Все больше и больше святилища и храмы в процветающих городских областях соревновались в привлечении посетителей на свои фестивали, развлечения, еду и прочую культурную деятельность, в то время как популярные проповедники связанные со школой Ёсида, такие как прославленные Масухо Занко (1655-1742), притягивали большие толпы с понятными каждому проповедями по синтоистским темам. Многие фестивали приняли свой современный вид на протяжении периода Эдо. Ежегодный календарь событий был стандартизирован бакуфу, госэкку (五節句)(пять сезонных дней) были провозглашены национальными праздниками; в эти важные в нумерологическом отношении дни отмечались фестивалями. К примеру, третий день третьего месяца был днем дзё:си – ритуалов очищения в которых все нечистое переносилось на кукол, которых потом бросали в воду (таковы корни современного праздника кукол хина-мацури); а в седьмой день седьмого месяца отмечался фестиваль звездного неба танабата. Ежегодные фестивали, корнями уходящие в общинные сельскохозяйственные обряды, посвященные ками, все чаще становились предметом зрелищ в городских район. Они собирали большие толпы людей, скорее желающих понаблюдать ритуалы и процессии, чем непосредственно принять в них участие.

17. Религиозные братства

В этот период появилось множество местных или более широко распространенных религиозных братств (ко:), некоторые из которых были независимы от любых религиозных организаций, но чаще они собирались с целью пополнения денежных фондов, дающих возможность представителям братства уходить в паломничество к великим святилищам или священным горам. Некоторые из этих групп плавно преобразовались в синтоистские секты в период Мэйдзи. В центре духовного сосредоточения должно быть было именно паломничество (в Исэ, область Сикоку, или множество других мест действия), или религиозные практики относящиеся к определенным божествам , как то Инари, Кондзин, ил Дзидзо:. Паломничество, как феномен в этот период преимущественно городской, стало одним из способов легально путешествовать при режиме Токугава, а также служило ресурсом, приносящим существенный доход большинству религиозных институтов. Главной заботой главных культовых центров стало привлечение и предоставление всех возможностей группам людей для паломнических путешествий. И особенно справедливо это утверждение в отношении комплекса Исэ, который регулярно принимал постоянное количество паломнических групп, организованных сетью инициативных оси (паломников-учителей) по всей стране. В то время в ходу было выражение: «Ты должен повидать Исэ хоть раз в своей жизни»; или же еще одно, напоминающее о светских развлечениях, открывающихся широко раскрытым глазам паломника, говорит: «Когда собираешься в Исэ, не забудь посетить святилище». Стоит отметить то, что некоторое количество вероятно спонтанных массовых паломничеств в Исэ, в некоторые из которых вовлекалось около миллиона человек, проходили с интервалом в семьдесят лет на протяжении всего периода Эдо. Следуя за изменившимся значением святилища и запросами паломнической торговли, свитки с оракулами трех храмов (сандзя такусэн), которые в позднесредневековый период служили символом поклонения трем божествам святилища Ёсида в Киото, ныне сменились персонифицированными изображениями богов, как сложносоставных божественных сущностей. С Аматэрасу в центре ( в мужском буддийском одеянии; гендерные особенности Аматэрасу были зафиксированы только на исходе периода Мэйдзи) свиток стал рассматриваться преимущественно в качестве сувенира во время паломничества в Исэ. Следуя вере, взглядам и ценностям каждой конкретной ко, и природе посещаемых в пути святилищ и храмов, паломничество само по себе возможно рассматривать как воплощенные действия религиозного снискания выгоды, очищения, искупления, просьб, заступничества, или излечения.

Наиболее известными среди горных подвижнических ко были те, что фокусировались на горе Фудзи. Горы в Японии представляют собой «мир иной» для сельскохозяйственных общин и часто становятся местом случайных встреч с буддами, ками, и другими потусторонними сущностями. Сельскохозяйственные обряды обычно проводятся, чтобы отпраздновать нисхождение ками на рисовые поля и их возвращение в горы. Последователи школы Сюгендо: проводили тщательно разработанные составные ритуалы, в которых участие в восхождении в гору обозначало духовное рождение, смерть очищение и просветление. Горные культы периода Эдо становятся эклектичными и адаптируются к интересам простых людей. Фудзи-ко, религиозные ассоциации, фокусирующиеся на Фудзи, были введены в начале семнадцатого века Хасэгава Такэмацу, или Какугё:, чьи духовные силы подпитывались в аскетических горных практиках. Около восьми сотен лет развивались секты горы Фудзи, привлекая верующих в основном из Эдо и близлежайших областей. Следуя единственной ниточке: в 1688 году после восхождения на гору Фудзи, вдохновленный учением Какугё:, Ито Дзикигё: (1671-1733) познал, что является эманацией Бодхисаттвы Мироку (Майтрея, грядущий будда). Майтреизм Дзикигё: (Мироку-ха) настаивал на том, что вера в гору Фудзи привлечет большое количество последователей. Это учение было впоследствии переинтерпретировано. Первым был Котани Санси Рокугё: (d. 1841), который учил, что весь мир был под заботой ками «матерью и отцом всего» (мотто но тити-хаха), который восседал на горе Фудзи. Следующим был Сибата Хамамори (1809-1890) после реставрации Мэйдзи, который исключил все буддийские элементы, усилил культ поклонения императору, и ныне рассматривается как основатель современной Дзиккё:-кё:. В движении стали опозновать синтоистскую секту и в 1882 году дали имя Дзиккё:-кё:. Сын Сибата присутствовал на Мировой Сессии по Религии в Чикаго. Горные учения сегодня придают особое значение жизнерадостности и искренности, тысячи верующих, облаченных в белое восходят в августе на гору Фудзи и кричат «роккон сё:дзё:» («очищение 6 органов чувств»). Изначально эта фраза была цитатой из Сутры Лотоса, тем не менее группа подвижников сохраняет строго синтоистскую направленность. Восхождение в священные горы было чаще всего под запретом для женщин до реставрации Мэйдзи.

18. Национальное Учение (Кокугаку)

С начала восемнадцатого века, с ростом экономики, возрастанием грамотности, и распространением печатной литературы увеличились возможности для школьного образования среди низких классов общества, конфуцианскую интерпретацию синто затмили учения отечественной литературы, носящие рациональный и психологический характер. Откладывая поиски тайных связей между синто и буддизмом, ученые стали интересоваться японскими древними обычаями, обращаться к изучению японской литературы в критической и наблюдательной манере, кропотливо рассматривая детали различных редакций текстов и формы письма, использовавшиеся в различные периоды японской истории. Эти исследования, помимо всего прочего, привели к разоблачению большинства средневековых синтоистских текстов. Ёсими Ёсикадзу, к примеру, сравнил Синто гобусё (пять книг Синто) Ватараи с текстами периода Нара, чтобы доказать, что «древние» тексты Ватараи были на самом деле продуктом средневековой мысли. Похожая разрушительная критика была направлена и на священные книги Ёсида и Суика Синто.

Эти методологические преимущества легли в основу развития того, что ныне стало известно под названием Кокугаку (Национального учения или Japanese Studies). Изначально это была научная дисциплина, которая находилась в поисках способа раскрыть формы японской культуры, существовавшие до вмешательства каких-либо влияний извне, в особенности, до появления буддизма и китайской мысли в целом. Любимыми темами обсуждения были ранние поэтические антологии, такие как Манъёсю:, Кокинсю: и нарратив, относящийся к ками в Нихонсёки и Кодзики.

Када Адзумамаро (1669-1736) был вероятно первым писателем предложившим нелитературный анализ повествования об Эре Богов в Нихон Сёки, настаивая на том, что мифы изображают этический идеал к которому люди должны стремиться. Его ученик Камо но Мабути (1697-1769) использовал тот же подход к Манъёсю и нашел желаемые «японские» качества маскулинной энергии и непосредственности, которая была позднее, по его мнению, затемнена появлением нежелательной «женской» литературы и эстетических ценностей, завезенных с материка.

В конце восемнадцатого века Национальное Учение из научной дисциплины переросло в важное социо-религиозное движение, состоящее из ученых и множества их последователей, чьей целью стала «рестоврация» (фукко) Синто. Главной фигурой этого движения гигантом японской интеллектуальной истории был Мотоори Норинага (1730-1801). Вдохновленный Камо-но Мабути он обратился к древней японской литературе в поисках оригинального японского «пути». Критическая научная деятельность и непрерывный график лекционных туров снискали Норинага сотни преданных учеников и всенародное признание. Его основной комментарий на Кодзики остается авторитетной работой и в наши дни. В отношении литературной теории Норинага утверждал, что истина вещей была перенесена в древние тексты; каким бы туманным не казалось это выражение, значение его может быть схвачено искренним сердцем японца. Он возвысил непредумышленное чувство и «движение сердца» над конфуцианским и буддийским схоластическим морализаторством и определил эти надрациональные качества как уникальный пути японцев. Таким образом, он предоставил современникам новую нативистскую точку зрения, позволявшую по-новому взглянуть на классическую японскую литературу. В повествовании об Эре Богов он нашел и литературную значимость, и идеал этического поведения, на деле подтвержденный непрерывностью императорского рода.

19. Хирата Ацутанэ и реставрация Синто

Подход норинага был всецело японоцентричным, и именно этот аспект его мысли стал наиболее выделяющимся в учении Хирата Ацутанэ (1776-1843). Ацутанэ был вдохновлен работами Норинага и позже его стали рассматривать в качестве приемника Норинага в Кокугаку, хотя эти двое никогда не встречались. Подход Ацутанэ был скорее религиозным, чем литературным и как ученый он показал себя эклектиком и популистом, без присущей Норинага научной точности. Выводя понятие оригиноального «японского пути», превосходящего континентальную философию, Ацутанэ развил теорию, в которой Синто рассматривалось в качестве универсальной религии, которая подлежала всем другим религиозным истинам, когда-либо созданным. Такое утверждение потребовало от Ацутанэ инкорпорировать в свое учение популярные буддийские идеи, такие как карма, почитание предков, геомантию и существования мира духов, т.к. эти элементы, как он считал, присутствовали в изначальном Синто и уже позднее нашли свой путь в меньшие, иностранные религии. Его подход, на самом деле, не слишком отличался средневековых синтоистских теорий, которые искали связи между Эрой Богов, буддизмом и учением инь-янь. Возможно именно поэтому, а также потому, что он привлек большое число последователей в некоторых областях Японии, Ацутанэ получил право преподавания синто синтоистским священнослужителям сперва от Ёсида, а позже и от Сиракава. Приёмный сын Ацутанэ успешно продолжил и расширил дело отца после своего отца после его смерти и в 1850-х годах, когда Япония открылась Западному миру, про-японские и анти-иностранные взгляды школы Хирата привлекли новых последователей из всех классов общества, включая влиятельных самураев, обеспокоенных слабой международной позицией Японии. Чтобы защитить «японский путь» перед лицом западной угрозы, группировка Хирата обдумывала восстановить Синто, в котором Ёсида и Сиракава будут играть главную роль.

Влиятельная реставрационная идеология Окуни Такамаса (1792-1871), высоко чтившего Ацутанэ и использовавшего некоторые его идеи относительно сравнительного религиоведения в своих попытках усвоить христианство, полагал, что Адам, Ева и Каин были ками, посланными из Японии открыться западному миру, а Дева Мария, родившая Иисуса, была ками Хируко. Однако, несмотря на страстное стремление школы Хирата к реставрации Синто и уважение Окуни идей Ацутанэ, но в 1868 году, когда император пришел к власти, «реставрация» прошла не так, как представлял себе Хирата. Вместо этого система императорского ритуала предстала в обновленном виде и стала контролироваться непосредственно двором. Разделенный О:куни и его соратниками из вотчины Цувано, контроль над проведением ритуала не был дан ни роду сида, ни Сиракава, ни какой-либо другой школе синто периода Эдо. Но в одном значительном вопросе реставрация достигла главной цели школы Хирата, институализировав синто, как явление уникально японское и существующее отдельно от буддизма.