Лоренс Моррис. Загробная жизнь: Представления германцев / Пер. Веры Курской

Представления древних скандинавов, дающие нам наиболее детализированную информацию о дохристианской религии германцев, изображают несколько вариантов загробной жизни. Все они могут быть сведены к двум основным противоположным концепциям. С одной стороны, мертвые оказывались в одном из нескольких залов в зависимости от обстоятельств своей смерти. С другой стороны, мертвые зачастую  оставались на земле, пребывая либо внутри своей могилы, либо просто покидали тело и оставались где-то неподалеку, беспокоя своих бывших соседей. В обоих представлениях о загробной жизни способ умирания и ритуалы, проведенные над умершим, могли определять посмертную судьбу человека.

Залы мертвых. Самые объемные и наиболее полные мифологические повествования, описывающие загробную жизнь, включены в «Младшую Эдду» и «Старшую Эдду». «Младшая Эдда» была написана Снорри Стурлусоном (1179 — 1241), исландским политиком благородного происхождения, жившим через два столетия после принятия Исландией христианства. Снорри дает нам логичное и четкое описание многих исландских верований, но это упорядоченное изложение, скорее всего, является результатом влияния систематической христианской теологии. Его источники, главным образом ряд поэтических текстов, объединенных под названием «Старшая Эдда», представляют нам более разрозненные и непоследовательные взгляды на загробную жизнь. Германское язычество, вероятно, допускало существование многообразных и противоречащих друг другу пониманий смерти.

В «Младшей Эдде» говорится, что умерший оказывается в разных залах. Добродетельные покойники шли в Гимле, который назван просто «лучшим из домов»; в Бримир, в котором были обильные запасы пива; или же в Синдри, построенный из красного золота. Грешники шли в безымянный зал в Настрандире («Берег Мертвых»), уготованный нарушителям клятвы и убийцам и стены которого были сделаны из змей, источающих свой яд внутрь дома; или в Хвергельмир, «худший из домов», в котором змей Нифхогг мучил тела умерших.

Основа описаний этих залов взята из «Старшей Эдды» («Прорицание вёльвы», 37-39). Однако в «Прорицании вёльвы» только зал Настрандир связан с собственно мертвыми, а залы Синдри и Бримир (это не просто имена, но также и сверхсущества, гном и великан соответственно), кажется, в большей степени собирают существ, недружелюбных асам, чем мертвых вообще. Таким же образом Хвергельмир в другом месте описан как весна у корней мирового древа, но не как зал. В «Прорицании вёльвы» упоминается зал в Гимле, построенный из золота, в котором соберутся праведные правители, когда земля обновится после Рагнарёка (конца света), там же упоминается, что чудовищный волк питается плотью мертвых в железном лесу. В то время как в других представлениях перечисленные залов не упоминаются, наполненный змеями зал появляется в истории Саксона Грамматика (1150 — 1204/1220) о путешествии на север во владения мертвецов, и кажется, что наполненный змеями зал является образом, традиционно ассоциирующимся со смертью.

Еще одно владение смерти, описываемое в «Эдде», это Хель. В отличие от родственного ей современного представления о преисподней[1], Хель, несмотря на то, что располагается под землей, не считается местом для проклятых, но это такая же обитель мертвых, как и иудейский Шеол. Связь Хели с описанными выше залами неочевидна, ее наличие в мифологии германцев может отражать отдельное, более древнее представление о загробной жизни. Представление о Хели было распространено шире, чем об указанных выше залах, поскольку сема «Хель» встречается во многих устойчивых выражениях, имеющих значение «умереть», например древнеисл. «fara til heljar», досл. «спуститься в Хель». В скальдической поэзии Хель очень часто персонифицировалась, например, Снорри трактовал образ Хели как богини, прибывающей в Нифльхейме («Владение Туманов»), месте, состоящем из девяти уровней. Согласно представлениям Снорри, не подтверждающимися другими сохранившимися источниками, умиравшие от болезней, старости и голода попадали в Хель.

Местом последнего пребывания знатных умерших в «Эддах» является Вальхолл, ныне известный как Вальгалла. Вальхолл в «Эддах», как и в других текстах, изображается как зал Одина, куда попадают определенные люди, погибшие в битвах. Зал украшен оружием и имеет 540 дверей, через которые одновременно могут пройти восемьсот воинов. Согласно поэме «Речи Гримнира», эти избранные воины, которых называют эйнхериями, живут веселой и праздной жизнью в ожидании дня, когда они должны будут выйти сражаться на стороне Одина против всепожирающего волка. Согласно Снорри и другим источникам, эти воины каждый день сражаются друг с другом, чтобы тренироваться перед грядущей финальной битвой. Лица, выбирающие, кто из павших примет участие в этой битве, различаются в зависимости от источника, среди них упоминаются Один, Фрейя и валькирии.

Земное местопребывание. В то время как эддическая мифология фокусирует свое внимание на Вальхолле и иных залах для умерших, другие литературные источники указывают, что некоторые мертвые остаются на земле, не перемещаясь в другую обитель. Скандинавские саги дают нам несколько красочных описаний драугов, которые являются привидениями, или ожившими покойниками. К примеру, «Сага о Греттире» рассказывает о Гламе, неверующем работнике фермы, убитом в сочельник чудовищем, четкого описания которого нет. Несмотря на совершенные поспешные похороны, Глам вернулся в виде привидения и причинял беспокойство старой ферме, уничтожая имущество, убивая животных и людей до тех пор, пока герой Греттир не победил привидение в схватке, он обезглавил труп и сжег тело. Согласно преданию, только после этого привидение перестало возвращаться.

В то время как драуг присутствовал и активно вмешивался в происходящее в этом мире, другие покойники оставались в своих могилах и нападали лишь на тех, кто дерзнул потревожить их покой. Мертвец Карр Старый ожил внутри своего howe[2], могильного холма, лишь тогда, когда Греттир попытался завладеть спрятанными в могиле сокровищами. Последовала битва, и Греттир, как обычно, одержал в ней победу. Однако мертвые в могилах далеко не всегда зловредны. Мертвые нередко описываются ведущими спокойную жизнь внутри своих могил, если их захоронения не беспокоить; в «Саге о Ньяле» описано, как Гуннар спокойно созерцает луну из открытой могилы. Некоторые обитатели могил считались богами, и их культы требовали совершения жертвоприношений на могилах. Таким образом, определенные могилы считались священными, например Архауг («Многоярусная Могила»), на которой совершались жертвоприношения в течение Йоля.

Поскольку некоторые мертвецы обитали в могильных холмах, в определенных семьях считали, что они также будут жить в могилах после смерти. В «Саге об Эйре» можно найти мнение Торстейна Торскабита, которого с большой радостью и весельем приветствовали в Хельгафелле («Священная Гора») после того, как он умер, утонув. Другие представления также делают акцент на пире, который следовал за тем, как только что умерший присоединялся к своей семье в холмах. Многие из этих представлений связаны между собой общей нитью поклонения Тору, но неясно, связано ли поклонение кому-либо из богов с проникновением мертвого внутрь холма.

Последний вариант, предполагающий, что мертвый может остаться на земле, это перерождение. Представления о перерождении распространены меньше, хотя некоторые знаменитые персонажи, например король Олав Святой, предположительно, переродились после смерти в других людей. Некоторые ученые спорили о том, является ли популярная практика называть детей в честь недавно умерших родственников указанием на распространенную веру в реинкарнацию, но сохранившиеся свидетельства не дают однозначного ответа на этот вопрос.

Похоронные ритуалы. На протяжении всей своей дохристианской истории германские народы практиковали одновременно и кремацию, и захоронение трупов в землю. Сама по себе кремация завершалась помещением пепла в урну и ее захоронением. Преданные земле трупы часто сопровождаются захоронением вещей, например оружия, еды и даже других трупов. Наличие похоронных вещей обычно трактуют как указание на веру в загробную жизнь, т.к. эти вещи, как считается, должны помогать человеку в его путешествии или жизни в ином мире. Возможны и другие интерпретации этого обычая. Современная католическая практика захоронения покойников с четками в руках не отражает представления о том, что мертвец будет молиться, используя их, так что сентиментальные и символические прочтения могут оказаться более точными, чем буквальные интерпретации подобных археологических данных.

Однако в христианских представлениях XIII века считалось, что предки-язычники верили, что их могильные боги помогут им обрести хорошую жизнь после смерти. Согласно «Саге об Инглингах», шведский культ Одина предполагал, что мертвые принесут в Вальгаллу все погребенные с ними сокровища. Изображение вечно голодных трупов в «Саге об Эгиле» дает основание предположить, что еда клалась в могилы с целью утолить их голод. Весьма интересное и ценное свидетельство Ахмеда Ибн Фадлана (ок. 922), арабского посла, который какое-то время жил среди все еще языческого восточнославянского племени русов, которые были торговыми партнерами восточно-скандинавских племен, записал, что ритуалы, связанные с похоронами знатного руса, включали жертвоприношение служанки, которая должна была сопровождать его в загробном мире. В нескольких могилах англо-саксонского периода в Англии труп женщины без каких-либо вещей был положен на труп мужчины с погребальными вещами, что определенным образом свидетельствует, что данные Ибн Фадлана основаны на реальных событиях и что подобные жертвоприношения практиковались среди всех германских племен. В других литературных свидетельствах такая женщина является женой умершего, совершившей самоубийство-жертвоприношение.

Поскольку погребальные принадлежности помогали мертвому в загробном мире, связанные с кремацией ритуалы могли быть указанием на то, как наступила смерть. Викинги, информаторы Ибн Фадлана, поясняли, что быстро горящее пламя, раздуваемое сильным ветром, указывает на милость богов, и умерший вождь без задержки попадет на небеса. Сильный ветер, по-видимому, возносил к небу дым, и, по словам Снорри, шведы верили, что по высоте дыма от погребального костра можно определить, сколько почестей получит умерший в загробном мире. В заключительных строках «Беовульфа» говорится: «И скоро на скалах / Вскипело пламя / Ратью раздутое; / Черный взметнулся / Дым под небо <…> / Дым от кострища / Растаял в небе»[3].

Самыми известными были случаи кремациями, при которых труп отправляли в море в горящей лодке. Нет археологических данных, которые могли бы подтвердить эту традицию, но найдено несколько захоронений, в которых труп вместе с предметами помещен в лодку, которая потом закапывалась. Сам образ корабля указывает на путешествие, и такие захоронения в корабле могут быть буквальным воплощением того, что ранее было лишь поэтической метафорой. Кажется, что это представление укоренилось в германских племенах начиная с захоронений периода Железного века на Готланде, где некоторые ограждения из стоящих камней имеют форму кораблей, хотя сами по себе захоронения в лодках до VI века н.э. редки.

Другая церемония, задачей которой может быть помощь судьбе усопшего, это погребальный пир, начинавшийся сразу после похорон или несколько месяцев спустя. Эти пиры могли быть важными как для живых, так и для мертвых, поскольку наследник вступал в права наследования имущества своего отца, выпивая напиток, называемый брагой, и затем садясь в кресло отца. На пиру также читали поэмы, и «Сонаторрек» Эгилля Скалагримссона дает нам представления об образцах этого литературного жанра. В «Сонаторреке» Эгилль скорбит о смерти сына, но также описывает чествование своего сына богами. Одной из задач написания таких поэм изначально может быть подтверждение безопасного прибытия покойного в загробный мир, т.к. «Сага о Хаконаре Хаконарссоне» изображает мужей, произносящих речи на похоронах короля с целью направить его в Вальгаллу.

Переход к христианству. Переход к христианству отмечается изменениями археологических находок, а именно уменьшением числа кремаций, уменьшением количества вещей в могилах и увеличением числа христианских ювелирных изделий, например нательных крестиков, одновременно с уменьшением количества языческих амулетов, например молотов Тора. Однако многие нехристианские верования не исчезали, и в их числе можно назвать представления о привидениях, несмотря на то, что такие существа не вписывались в христианскую космографию, поэтому они часто рассматривались как покойники, вернувшиеся на землю из чистилища. Главным изменением может быть различие между телом и *saiwalō – это протогерманское слово, от которого происходит английское soul (душа). В то время как дохристианские источники не делают акцента на различиях между телом и тонкой субстанцией мертвого, христианское учение базировалось на том, что тело и душа разделяются, хотя и воссоединятся после Страшного Суда. Помимо этой разницы принятие миссионерами *saiwalō и их решение не использовать латинское слово anima (душа) в качестве важного богословского термина дает основания предполагать, что у германских народов было свое представление о душе, очень близкое к христианскому, хотя эта душа, кажется, и не играла такой же существенной роли в германских представлениях о загробной жизни. Интересно, что *saiwalō не сохранилось в древнескандинавском, и миссионеры использовали слово sála, заимствованное из западно-германского, вместо какого-либо исконно скандинавского слова. Такое отсутствие подчеркивает разницу между скандинавами и другими германскими культурами с другой и показывает, как важно быть внимательным, экстраполируя скандинавские литературные представления о загробной жизни на остальные германские народы.

Библиография

Отличным обзором норвежского материала является книга Hilda Roderick Ellis Davidson, The Road to Hell: A Study of the Conception of the Dead in Old Norse Literature (Cambridge, UK, 1943), хотя содержащиеся в ней комментарии к настоящему моменту устарели. Gabriel Turville-Petre написал несколько хороших обзоров скандинавской религии, в том числе Myth and Religion of the North: The Religion of Ancient Scandinavia (New York, 1964), также David Wilson исследует англо-саксонские культовые практики в Anglo-Saxon Paganism (London, 1992). Владеющие немецким языком, однако, могут получить информацию из труда Jan de Vries, Altgermanische Religionsgeschichte, 2 vols., 2-е издание (Berlin, 1956-1957). John Lindow, Scandinavian Mythology: An Annotated Bibliography (New York, 1988) хороша для начала более глубокого исследования.

Археологические аспекты смерти исследовались Sam Lucy, The Anglo-Saxon Way of Death: Burial Rites in Early England (Stroud, UK, 2000), в то время как Erik Nylén и Jan Peder Lamm выпустили глянцевое введение в картинные камни Готланда Stones, Ships, and Symbols: The Picture Stones of Gotland from the Viking Age and Before (Stockholm, 1988 [Swedish, Bildstenar, 1978]). Хороший обзор важного для истории религий корабельного захоронения в Саттон-Ху можно найти в книге Rupert Bruce-Mitford, The Sutton Hoo Ship Burial (3 vols., London, 1975-1983).

Лоренс П. Моррис,

Энциклопедия религии (2005)

Перевод: Вера Курская