Костылев П.Н. Религиозные смыслы и религиоведческая интерпретация: к разграничению предметных полей религиоведения и теологии

Выступление на научной конференции «Философское образование в России и миссия современного университета», секция «Философия и религиоведение в пространстве социогуманитарного знания» 16 февраля 2017 г.

Не секрет, что последние годы т.н. «конфликт» религиоведения и теологии только набирает обороты. Предметно религиоведение (как наука) и теология (как область знания) во многом совпадают, а различие в методах и подходах требует серьезного и глубокого анализа, который оказывается доступен не всем интересующимся этой проблемой. Кому-то кажется, что теология и религиоведение в плане личных позиций синонимичны теистической и атеистической мировоззренческим позициям, и тогда уже выбор в пользу теологии или религиоведения совершается не по академическим, но по личным основаниям. В рамках своего сообщения я постараюсь показать, что возможна модель, при которой предметные поля теологии и религиоведения могут быть концептуально разделены.

Для представления модели разграничения предметных полей религиоведения и теологии нам понадобится два допущения:

1. Представление о том, что предметное знакомство с религиозными содержаниями может включать в себя такие модули как «знать», «понимать» (что не тождественно знанию), «уметь объяснить» (например, с позиции лектора) и, наконец, «быть убежденным в истинности».

2. Разделение религиозных содержаний на два сегмента:
a) Религиозные факты (близкие по смыслу к «знанию о религии») — элементы фактических знаний вероучительного (догматического), историко-конфессионального и культового (практического) типа;
b) Религиозные смыслы (близкие по смыслу к «знанию религии», вот только термин «знание» здесь может нас сбить с толку) — те жизненные значения, которые религиозные факты обретают в жизненном мире верующего и в мотивационной системе («правилах жизни») религиозной общины, каковые, в свою очередь (=значения), становятся источником возможного специфически-конфессионального самообосновывающего опыта.

Тезисы:

1. Религиовед должен знать, понимать и уметь объяснить религиозные факты (а если он этого не делает и/или на это неспособен, он попросту плохой религиовед).
2. Религиовед должен знать и может понимать, но имеет право не уметь объяснять (в соответствии с внутренним опытом верующего) религиозные смыслы.
3. Религиовед имеет право понимать религиозные факты и смыслы иначе, чем их понимают сами верующие — и религиовед не обязательно должен следовать самопониманию верующих и религиозных общин, или представляющих себя в качестве таковых.
4. Наконец, религиовед может быть убежден в истинности или ложности каких-либо религиозных смыслов (но не религиозных фактов!), однако же это не должно оказывать никакого влияния на содержание его исследований.

Выводы:

1. Если интерпретация, как считается, априори (исходно) или апостериори (в силу внешних обстоятельств, например, страха оскорбить чувства верующих) должна содержательно следовать религиозным смыслам, то такая интерпретация приводит нас к теологии как области рационально систематизированных предметных знаний о религиозных фактах в контексте тех или иных предварительно принятых религиозных смыслов.
2. Если интерпретация может содержательно не следовать религиозным смыслам, такая интерпретация может быть религиоведческой.